А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
Поздравительный пост)
ЗЫ А я болею и пакую чемоданы. Улетаю на праздники в Прагу. Закидываюсь лекарствами и загадываю, пусть поездка будет для меня очень удачной и приятной. Собственно почти уже улетела. Адье
Docor Who "Last Christmas". Я сейчас не могу даже обернуть свою истерику словами.
Дальше разрозненный гиперэмоциональный бред с утиранием слез.Я, конечно, ждала чего-то жуткого, и мне этого додали. Еще я ждала чего-то счастливого, теплого и лампового, и этого мне тоже додали. Сказочного - додали. Рыдательного - даже этого додали. Аллюзии Моффата бьют наповал. Песня, под которую в начале танцует Шона? Эта музыка меня пронзила просто. Она играла в первом сезоне. В "Рождественском вторжении" Микки работал под нее в мастерской. "Время Доктора" и хлопушка. Зеркальность старый Доктор-старая Клара. Сон во сне во сне во сне. Тысяча наслоений, и последнее - как взрыв у тебя в голове, потому что ты уже рыдаешь, сначала - от разрыва сердца, потом - от радости. Сон никогда не будет прежним - ни в фиках, ни в жизни. Двенадцатый, открывающий в себе отголоски горячо любимого Одиннадцатого, с его ребячеством и простым, почти что детским счастьем порулить санями Санты. "Посмотрите на меня! Посмотрите на меня!". И тут снова аллюзия - на "Рождественскую песнь". Дэнни, который, на самом деле, всего лишь отражение разума Клары, ее способ и средство спасти саму себя. "Все время и пространство... ждет нас... ПОЖАЛУЙСТА". И улыбка Двенадцатого, которая дороже всего на свете.
И немножко о Хуффле и Кларе, несколько более серьезно. ФИнал восьмого сезона в моих глазах одним махом уничтожил и Клару, и Дэнни. Насчет второго я жалела не слишком, но вот насчет Клары я возлагала огромные надежды на рождественский спешл. И не зря. Наконец мне вернули мою чудесную, любимую девочку. Которая верит в Санта Клауса и Робин Гуда, и которой нужны сказки и волшебный дядька в будке. Это Денни на нее плохо влиял. Я всю серию держалась, как мужик. На моменте с признаниями во лжи. На моментах с Дэнни. Везде. Но хлопушка. Чертова хлопушка меня просто порвала. Моффат, нельзя быть таким жестоким... прекрасным... но жестоким Эта зеркальность с "Временем Доктора" меня отпустит еще нескоро. И Доктор, который держит только руку Клары. И Доктор, который обреченно опускает руки и позволяет ей себя обнимать, ну потому что "Что с ней поделаешь". Я кончился, как человек.
Олень, если ты дойдешь до конца этого бреда, помнишь наш разговор про Клару? Про то, что я надеюсь, что смогу снова полюбить ее? Она вернулась.
И да, я знаю, что я опозданец. Но я честно собиралась смотреть серию онлайн - не получилось. У нас были гости и маленький семейный ситуэйшн, который испортил мне настроение. А потом скачать было просто негде. Всех еще раз с рождеством. Наконец у меня появилось ощущение, что оно наступило. Все сразу - и все так хорошо. Считаю это собственным маленьким рождественским чудом.
А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
Посмотрела Рождественскую серию "Доктора Кто". По итогам крик: "Моффат, ты сволочь!!!" и "Ты охренительная сволочь!"))))
читать дальшеНе, я тут понимаешь, настроилась на худшее, сижу, реву, слезы по щекам размазываю. А он такой типа, "Wake, wake...". И я тут как давай смеяться сквозь слезы. Блин!
На самом деле любимейшая моя тема: "игра разума или что здесь сон, а что реальность") Серия крута, жду сабов, чтобы пересмотреть)
А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
Новый ветеринар мне определенно нравится. Диагнозы ставит осторожно, уточняет много факторов, при необходимости все объясняет. Все, начинает пичкать Тигра таблетками, в предпосылках смена корма. Бедный Тигр, не знал он, что здоровым быть приятнее)
На работе просто швах. Куча дел, куча дел, только подумаешь, что вроде все, все выполнил и тут же еще появляется что-то. Зато интересно )) У нас там были массовые кадровые перестановки - изменение зарплаты, переводы с совместительства на постоянку, замена должности и т.д. Так я с таким интересом во все это окунулась. Голова трещала конечно, и приказы я эти видеть не могла, но было интересно.
Внезапно сделала перестановку в своей комнате. Теперь там непривычно. Надеюсь уютно))
Очень надеюсь на денежные подарки на день рожденье. У меня в планах уплатить счета (внезапно, да?)) и купить себе длинный теплый халат) И книжку))
А сегодня между прочим Сочельник Счастливого Рождества!
А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
Пожалуй я бы сделала себе подарок на Рождество, День Рожденье и Новый Год. Я подарила бы себе несколько книг, что-то из старых авторов, например Стивенсона и еще кого-нибудь. Я подарила бы себе длинный теплый халат, которого мне так не хватает зимой дома. Я подарила бы себе большой мещок с рукодельной радостью - канвой, нитками, наборами вышивания.
Моя сестра спрашивает меня: "Лесь, ты серьезно думаешь вернутся домой?". Я говорю: "Да, Насть, я серьезно об этом раздумываю. Не гарантирую что вернусь "навсегда", что-что, я и слова такого не знаю, но над "вернуться" все же думаю. Если пойму что надоедает, снова уеду. В тот же Новосибирск, попытать удачу. Но для начала все же попробовала бы вернуться домой. Кажется Петербург дал мне все, что мог дать на нынешней момент. Когда? Наверное по весне, ближе к лету, там видно будет. Я не говорю об этом вслух, но есть несколько вещей, на которые я хочу опереться по возвращении". Настя кивает и говорит: "Вот и я думаю, вот и я".
А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
Есть серия открыток-иллюстраций "Парижский кот-художник", которые мне чем-то очень нравятся. Они не яркие, сдержанные, но насыщенные... жизнью что ли. Особенно я люблю его осенне-зимнюю тему.
А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
На днях я купила себе сборник рождественских рассказов, и помимо прочих, там был рассказ озаглавленный "Бог в пещере", который является главой из книги Гилберта Кийт Честертона "Вечный Человек". Рассказ мне понравился очень. Это даже не рассказ, а повествование-размышление о сути истории Рождества. Мне очень понравился слог, стиль и идеи. По моему идеи здесь очень красивые. Поэтому я хотела бы поделиться здесь этим повествованием. Оно достаточно длинное, но лично мне читалось легко и приятно.
Бог в пещере
Да, в Вифлееме поистине сошлись противоположности.
В пещере было положено начало тому, что придает христианству такую человечность. Если бы людям понадобился образец бесспорного, неиспорченного христианства, они бы, наверное, выбрали Рождество.
Можно сказать, как ни грубо это звучит, что в тот час, в той складке или трещине серой горы мир был вывернут наизнанку. Раньше благоговейные и удивленные взоры обращались как бы наружу, с этих пор обратились внутрь, к самому маленькому. Бог был вовне, оказался в центре, а центр – бесконечно мал. С этих пор спираль духа центростремительна, а не центробежна.
Во многих смыслах наша вера – религия маленьких вещей. Я уже говорил, что Предание – и в книгах, и в картинах, и в легендах – отдало дань парадоксу о Боге в яслях. Наверное, меньше говорилось о Боге в пещере. Как ни странно, о пещере вообще говорили мало. Рождество Христово переносили в любую страну, в любую эпоху, в любой ландшафт и город, подгоняли к самым разным обычаям и вкусам, – и, это очень хорошо. Всюду мы видим хлев, но далеко не всюду – пещеру. Некоторые ученые по глупости нашли противоречие между преданием о яслях и преданием о пещере, чем доказали, что не были в Палестине. Им мерещится различие там, где его нет, но они не видят его там, где оно есть.
Когда я читаю, например, что Христос вышел из пещеры, как Митра из скалы, мне кажется, что это пародия на сравнительное изучение религий. В каждом предании, даже ложном, есть суть, есть самое главное. Предание о божестве, появляющемся, как Паллада, в расцвете сил, без матери, без детства, по сути своей не похоже на рассказ о Боге, родившемся как самый простой ребенок и совершенно зависевшем от Матери.
Мы можем отдать предпочтение любому из этих преданий, но не можем отрицать, что они – разные. Отождествлять их из-за того, что в обоих есть скала, так же нелепо, как приравнивать потоп к Крещению, потому что и там и здесь есть вода. Миф Рождество или тайна, пещера играет в нем совсем особую роль – она говорит о том, что Бог наш был бездомным изгоем. Однако о пещере вспоминают реже, чем о других атрибутах Рождества.
Причина проста и связана с самой природой возникшего тогда мира. Нелегко увидеть и описать новое измерение. Христос не только родился на земле – Он родился под землей. Первое действие божественной трагедии развертывалось не выше зрителя, а ниже, на темной потаенной сцене. Почти невозможно выразить средствами искусства одновременные действия на разных уровнях бытия. В вифлеемском парадоксе внизу было небо.
<...> Люди из народа – такие, как пастухи, – везде и повсюду создавали мифы. Это они испытывали прежде всех не тягу к философии или сатанизму, а ту потребность, о которой мы говорили, – потребность в образах, приключениях, фантазии, в сказках, подобных поискам, в соблазнительном, даже мучительном сходстве природы с человеком, в таинственной значимости времен года и определенных мест. Они прекрасно поняли, что луг или лес мертвы без повести, а повесть – без героя. Но сухая разумность уже покушалась на неразумные сокровища крестьян, точно так же как рабовладение покушалось на их дома и земли.
Крестьянские сообщества заволакивал сумрак скорби, когда несколько пастухов нашли то, что искали. Повсюду, кроме этого места, Аркадия увядала. Умер великий Пан, и пастухи разбрелись, как овцы. Но, хотя никто об этом не ведал, близился час свершения. Хотя никто об этом не слышал, далеко, в диких горах, кто-то закричал от радости на неведомом языке. Пастухи обрели Пастыря.
То, что они нашли, было очень похоже на то, что они искали. Народ ошибался во многом, но он не ошибался, когда верил, что у святыни есть дом, а божеству ведомы границы пространства и времени. Дикарь, создавший нелепейшие мифы о спрятанном в коробочке солнце или о спасенном боге, которого подменили камнем, ближе к тайне пещеры, чем города Средиземноморья, примирившиеся с холодными отвлеченностями.
Он понял бы лучше, что случилось в мире, чем те, в чьих руках становилась все тоньше и тоньше нить Платонова идеализма или Пифагоровой мистики. Пастухи нашли не Академию и не совершенную республику. Они нашли наяву свой сон. С этого часа в мире не может быть мифов; ведь мифотворчество – это поиски. <...> В одной из эклог Вергилия принято видеть пророчество о Рождестве. Но и по другим эклогам, по самой интонации великого поэта мы чувствуем: его бы обрадовало то, что случилось в Вифлееме. В строке «Incipe, parve puer, risu congnoscere matrem» звучит что-то большее, чем нежность Италии. Аркадские пастушки нашли бы в этой пещере все то, что было хорошего в последних преданиях латинян; только вместо куклы, сторожащей и скрепляющей семью, они обрели бы родившегося в семье Бога.
И они, и все мифотворцы смело могли радоваться: здесь сбылось не только все мистическое, но и все вещественное в мифах. У мифологии много грехов, но она весома и телесна, как Воплощение. Теперь она могла бы воскликнуть: «Мы видели Бога, и Бог нас видел!» Античные пастушки могли плясать на холмах, посмеиваясь над философами. Однако и философы слышали.
Я не перестану удивляться старой повести о том, как, увенчанные величием царей, облаченные тайной магов, они пришли сюда из восточных стран. Истина, называемая преданием, мудро подарила им безвестность, и они остались для нас таинственными, как их прекрасные имена – Мельхиор, Каспар, Балтазар.
С ними пришел весь мир учености, считавшей звезды в Халдее, созерцавшей солнце в Персии; и мы не ошибемся, приписав им любопытство – перводвигатель ученых. Они могли бы воплощать тот же идеал, если бы звались Конфуцием, Пифагором, Платоном; они были из тех, кто ищет не сказки, но истины. Их жажда истины была жаждой Бога, и они тоже получили свое. Для философов, как и для мифотворцев, Вифлеем восполнил неполное.
Самые мудрые могли бы прийти туда, как и пришли волхвы, и подтвердить то, что было истинного в их учениях, правильного – в их раздумьях. Конфуций нашел бы здесь новые основания семьи, Будда увидел бы отречение от звезд, а не от алмазов – от Божеского, а не от царского сана. Мудрецы имели бы или обрели бы право сказать, что в их учениях есть истина. Но они пришли бы сюда учиться.
Они пришли бы пополнить свои учения тем, о чем и не думали; уравновесить свой несовершенный мир тем, против чего, быть может, возражали. Будда явился бы из безличного рая поклониться Личности. Конфуций оставил бы поклонение предкам, чтобы поклониться Младенцу.
Мы должны понять, что новая Вселенная оказалась вместительнее старой. В этом смысле возникновение христианства шире сотворения мира – того мира, что был до Христа. Христианский мир включает и то, что уже было, и то, чего не было раньше. Хороший пример – китайское почитание старших.
Никто не усомнится, что разумное почтение к родителям входит в Завет, по которому Сам Бог подчинялся в детстве родителям, «был в повиновении у них». Но и они подчинялись Ему, этого не найдешь у китайцев. Младенец Христос не похож на младенца Конфуция – в нашем мистическом чувстве Он останется младенцем навсегда. И я не знаю, что бы делал Конфуций с деревянным младенцем, если бы он ожил в его руках, как ожил он в руках святого Франциска.
В Церкви есть то, чего нет в мире. Мир сам по себе не может обеспечить нас всем. Любая другая система узка и ущербна по сравнению с Церковью; это не пустая похвальба, это – реальность. Найдем ли мы поклонение Младенцу у стоиков или сторонников Конфуция? Найдем ли у мусульман Марию – Мать, не знавшую мужа и славнейшую серафим? Найдем ли у тибетских монахов архистратига Михаила, воплотившего для каждого воина честь меча? <...>
Для нас очень важно, что волхвы – мудрецы и мистики – искали нового и нашли то, чего не искали. Ощущение неожиданности живет до сих пор в предании о Рождестве и даже в каждом рождественском празднике. Находка волхвов – как научное открытие. Для других участников этого действа – для ангелов, для Матери, для пастухов и для воинов Ирода – все было, наверное, проще и сверхъестественнее, трогательней и грубее.
Но что искали мудрецы, как не мудрость? Мудрецам нужен свет разума, и они увидели свет. Они увидели, что мудрость церкви объемлет все, а мудрость мудрецов – не все. Если бы Платон, Пифагор и Аристотель постояли хоть минуту в свете, который шел из маленькой пещеры, они бы поняли, что свет их собственных учений – полумрак. Я далеко не уверен, что они об этом не догадывались. Философия, как и мифология, была похожа на поиски.
Именно потому волхвы так таинственны и величавы. Они нашли и открыли, что религия – шире философии и что в маленькой пещере уместилась вся широта религии. Вот почему нас так поражает все, что случилось в пещере. Когда мы читаем или думаем об этом, наши чувства по-детски просты, наши мысли – бесконечно сложны, и мудрость не поможет нам свести концы с концами, если Младенец – Отец, а Мать – Ребенок. Мифология пришла с пастухами, философия – с волхвами.
<...>
Для нас Рождество едино и по-детски просто. Однако, как и все в христианстве, оно и очень сложно. В нем есть и смирение, и веселье, и благодарность, и мистический трепет, и, кроме всего этого, бдение и беда. Это не только праздник миротворцев, как не только праздник весельчаков. Рождество не больше похоже на индийскую мирную конференцию, чем на скандинавский зимний пир.
В нем есть вызов, тот самый, из-за которого звон колоколов так похож на залп победы. Неописуемый дух, который мы зовем рождественским, – словно дым взрыва, прогремевшего в холмах Иудеи почти две тысячи лет назад. Мы и сейчас узнаем его безошибочно, и он слишком неповторим, чтобы определить его словом «мир». По самой своей природе радость в пещере подобна ликованию в крепости или в тайном пристанище изгоя.
Здесь прятались от врага, а враг уже ступал по каменным складкам, нависшим над ними, как небо; копыта Иродовых коней уже гремели над головой Спасителя. Скажу больше: ясли подобны передовому посту лазутчика, который смотрит, притаившись, на вражескую землю. Под башни и дворцы подведен подкоп. Недаром чувствовал царь Ирод, что под ним разверзлась земля. Наверное, это самая тайная из тайн рождественской пещеры. Люди ищут под землею ад, здесь под землею – небо. Мир перевернулся; с этих пор все великое может действовать только снизу. Король может вернуть корону только мятежом. Церковь, особенно вначале, была не столько властью, сколько мятежом против князя мира сего.
<...>
Ирод играет немалую роль в Вифлеемском действе: из-за его угрозы мы узнаем, что Церковь гонима с самого начала и борется за свою жизнь. Многим покажется, что это как-то несозвучно Рождеству, – но именно так звучат рождественские колокола. Многие считают, что самая мысль о крестовом походе позорит крест – что ж, значит, он опозорен с колыбели. Сейчас я не собираюсь вести отвлеченные споры о том, нравственно ли бороться. Я просто хочу показать, какие понятия входят в нашу веру, и заметить, что все они приняли четкую форму уже в рождественском действе.
Их три, в обычной жизни они глубоко различны, только христианство может их связать. Во-первых, человеку нужно, чтобы небо было определенным и даже уютным, как дом. <...> Во-вторых, наша философия шире всех других философий, бесконечно шире учения Спенсера и даже Лукреция. Христианство смотрит на мир через тысячу окон, а древние стоики или наши агностики – через одно. Оно смотрит на жизнь глазами самых разных людей. У него найдется ключ для всех настроений, для всех человеческих типов, ему ведомы тайны психики, бездны зла, оно умеет отличать ложное чудо от истинного, а его тонкость, такт, воображение – многообразны, как реальная жизнь, которую не охватишь заунывными или бодрыми трюизмами древней и новой этики. Многое накопилось в нем со времен Аквината, но и святому Фоме было бы тесно в мире Конфуция или Конта. И наконец, в-третьих, наша вера не только вещественней поэзии и вместительней философии – в ней есть еще и вызов, есть борьба. Она достаточно широка, чтобы принять любую истину, но не примет заблуждения. Любой человек любым оружием может бороться с нею и за нее; она старается как можно лучше узнать и понять то, против чего борется: но никогда не забывает, что ведет борьбу. Она возвещает мир на земле, но всегда помнит, что была война в небесах.
Эту троицу истин воплотили в рождественском действе пастухи, волхвы и царь, воевавший против младенцев. Просто неверно, что в других религиях и философиях есть это все; нельзя даже сказать, что они на это претендуют. Буддизм, может быть, не менее мистичен, но он и не хочет стать таким же воинственным. Ислам воинствен, но он и не думает стать таким же тонким и возвышенным. Конфуцианство удовлетворяет потребность мудрых в разумности и порядке, но оно и не собиралось удовлетворять тоску по чуду и тайне, по святости конкретных вещей.
Ни один языческий миф или философская притча не трогают нас так сильно, как само слово «Вифлеем». Ни один рассказ о рождении бога или детских годах мудреца не стал Рождеством и даже не похож на него. Он всегда или слишком холоден, или слишком фриволен, или слишком разумен, или груб, или утончен. Слушая его или читая, никто из нас, что бы он ни думал, не ощущает, что пришел домой. Мы можем восхищаться его красотой, или глубиной, или чем-нибудь еще, но не всем сразу.
В том-то и дело, что предание о Рождестве, в отличие от всех преданий, не обращает наши мысли и чувства к величию – к тем исключительным, особенным созданиям, которые зовутся богами и героями, пусть даже самого возвышенного и здравого толка. Оно не гонит нас куда-то вдаль, на край света. Скорее можно сказать, что оно возникает изнутри, встает из тайников сознания; так трогают нас маленькие вещи или тихие добродетели бедных. Мы находим забытую комнату в глубине нашего дома, открываем дверь – и видим свет; откапываем что-то в глубине сердца – и попадаем в край добра. Сложено это не из того, что мир назвал бы крепким; вернее, крепость в легкости, в невесомости, все это было в нас, но вдруг мимолетное чувство стало вечным.
Это было минутной слабостью, а стало силой и спасением. Несмелая речь и забытое слово окрепли навек, когда волхвы вернулись в дальние страны и умолкли шаги пастухов, а под слоями тьмы и камня осталось то, что человечней человечности.
А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
В этот день зажигают первые три свечи и присоединяют последнюю - Ангельскую Свечу. Она означает последнее пришествие Спасителя во славе со всеми Ангелами.
А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
Вчера приезжала сестра =) Ей надо было в город по делам, так что утром я ее сопровождала до адреса, а вечером мы здорово провели время. Сидели у меня дома, болтали, пили чай, ели суши и пироженки. Потом пошли покупать вкусный чай для нее. Потом весь вечер листали журналы по вышивке в поисках интересных сюжетов) Я тогда еще спросила: "Насть, вот ты бы подумала лет 10 назад, что мы с тобой будем на пару листами журналы - ни Космо, ни Максим, а по вышивке?". Она засмеялась и сказала, что, конечно, нет. Хорошо провели время =))
А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
А я внезапно снова появилась в ЖЖ. Есть у меня одна идейка, поэтому решила там заново зарегистрироваться. alexandra-adler.livejournal.com/ Кто есть на ЖЖ отзовитесь?))
А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
Сегодня просто так совпало. У нас наконец пошел нормальный снег - который падает и не тает, ложится красивыми крупными хлопьями. И в моем плей-листе внезапно начинает играть песня "Такого снегопада". И тут же возникла ассоциация. Год назад... а нет два... так давно что ли?, в Питере проездом был Ф. Была зима и город был укрыт снегом. И я помню, мы гуляли по городу, шли от Невского к Горьковской, по набережной, потом вдоль Михайловского замка, по Троицкому... Надо же, помню ведь. Помню, шли, болтали. А вокруг так хорошо было. Снежно, темно, фонари горят, снег сверкает. Помню было скользко. Я постоянно поскальзывалась. Меня пару раз поддерживали. А я все очень смущалась и никак не могла осмелиться уцепиться за руку, чтобы держаться. Помню, как шла смущалась и думала, ну вот сейчас, вот-вот... Долго я так шла А потом снова подскользнулась, и так спокойно спросила: "Можно?", указывая на его локоть. И мне сказали, что конечно да, и за локоть я ухватилась, и мою руку тут же прижали покрепче. А я шла и думала, что какая я молодец, что осмелилась все же спросить. Маленький, глупенький и трусливый лисёнок. Который был практически счастлив. А может и не практически. Просто вдруг вспомнилось. Я наверное очень глупая, но мне приятно вспоминать. Все такой же маленький, глупенький и трусливый лисёнок. Даром что через неделю будет уже 24. Господи какое там, мне же 14?))
А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
Вроде посоветовали хорошего ветврача, которая приезжает на дом. У нее есть свой ЖЖ и, если честно, именно записи в нем меня убедили к ней обратится, потому что:
Посмотрите внимательно на свое животное. Выдохните, успокойтесь и посмотрите еще раз. Это явно для меня и прочих паникеров =)
Если вы постоянный клиент, идентифицируйтесь, пожалуйста. Вместо "здрасте, я Лена", вполне сойдет "здрасте, это такс Викентий с атопией". У меня очень много клиентов, Лена - имя распространенное, а вот такс Викентий - он такой один. Чувствую, скоро я буду "это черный кот Тигр с хрен-знает-чем"))
А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
Дом потихоньку начинает преображаться к Рождеству. На подоконнике снова стоит ангел и свечи, на столе поселилась Рождественская звезда - давно засматривалась на этот цветок, над ним календарь с зимней праздничной картинкой. В коридоре на двери поселился яркий золотистый олень с подвесками, над ним золотая мишура и украшения. На кресле теперь лежит белый плед с подушка с красной скандинавской вышивкой. Скоро Рождество.
А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
Это очень печальный пост. Предупреждение.
Ключевая рабочая тема конца года для меня - это принятие ответственности. Когда умирала Стася, в какой-то момент я поняла, что есть только два выхода "или я или никто". Не придут родители, чтобы вылечить кошку. Не появится добрый и могучий дядя, который сделает все что нужно. Не на кого переложить ношу. И либо я беру ее на себя и несу или нет и эту ношу не несет никто. У нас со Стасей были странные отношения - это было чисто родительская кошка, я ее не очень любила, но старалась быть "хорошей хозяйкой". Спустя рукава старалась. Так что я честно могу признаться - в ее плохом состоянии была моя вина. Не просто "родители не сделали", "родители не пролечили". Я жила с этой кошкой вместе достаточно долго. И в том, что ее вовремя не смогли спасти была моя вина. Когда мне позвонили и сказали, что анализы ужасные, прогнозов никаких, кошку поддерживают в стационаре, но гуманно было бы усыпить, я впервые почувствовала эту ответственность. Я позвонила отчиму, но он мог поехать только ближе к вечеру, то есть все это время кошка продолжала бы мучится. И я тогда стояла на работе у окна и думала, что я не хочу ехать в клинику, я не хочу официально давать разрешение на смерть кошки, я не хочу брать на себя еще и это после двух бессонных ночей и долгих слез. Но тогда же я поняла, что если я этого не сделаю, я не смогу считать себя человеком. Просто вот так. Я отпросилась с работы на несколько часов и поехала в клинику. Поговорила с врачом. Сходила к Стасе - она выглядела ужасно, хуже, чем утром, когда я ее у них оставила. Она меня не слышала, да и вряд ли заметила. Я положила на нее руку и молча попрощалась. Вернулась к врачу, подписала разрешение на усыпление, заплатила деньги, ушла. Вернулась на работу. Это чувство "если ни я, то ни кто" меня поддерживало. Я была почти спокойна. Все о чем я просила, чтобы в следующей своей жизни Стася обрела хозяев, с которыми сможем прожить счастливую жизнь.
Все что я могла вынести из этой истории - я вынесла. Я запихала глубоко внутрь свой страх, свое "пусть все делают взрослые". Я научилась жить "с открытыми глазами", осознавая всю свою ответственность за тех, кто зависит от меня. Сейчас я пытаюсь лечить Тигра. Он кашляет и ведет себя не слишком хорошо. Я не знаю как лучить котов. Была одна попытка, другая. Ветеринары разные и не всегда хорошие. Сейчас я обратилась по совету к ветеринару, которые приезжает на дом, она приедет в воскресенье. Ее услуги не дешевы, но пусть лучше так, пусть с Тигром все будет хорошо. Мне страшно. Мне страшно от его диагноза, мне страшно что с ним будет, мне страшно, как его будут лечить и что с ним будет. Мне чертовски страшно. Но если не я, то никто. Этот кот, с которым я выросла. Который, можно сказать, вырастил меня. И я все сделаю, все что смогу, чтобы он жил максимум здоровым и счастливым.
Цитируя BadWolfVindici: В общем, вы понимаете, да? Колин и язык
Сцена в кафе, когда Крюком "говорил" Голд, а Киллиан все равно пытался удержаться - как он вцепился в руку Эммы... Все же актер великолепен. Играет Крюка, которым управляет Голд (можно заметить некоторые чисто "Голдовские" жесты) и который пытается бороться. Молодец. Здорово.
Сцена с сердцем... Как Эмма бережно держала в руках сердце Крюка. И как он на нее посмотрел, когда снова почувствовал сердце! Блин, этот взгляд просто нечто. Там откровенно считалось: "Я тебя съем". С учетом того, что он и без сердца продолжал ее любить, какие ощущения на него свалились,когда сердце вернулось. Сцена просто уххх! Гифки +10
А вообще... между прочим не справедливо =) За все время пока Крюк вокруг Эммы увивается, Снежка с Принцем успели второго ребенка завести, Регина с Робином освоили склеп, даже Белль просыпалась в доме Голда, а эти двое все тянут и тянут... Я требует продолжения банкета! =)))
А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
Коротко о том, о чем истерят многие. На тему нынешней политико-экономической ситуации в мире (именно в мире, не только в России): В ситуации нынешнего происходящего на политической арене, я склонна спокойно засесть у окошка с миской сухариков и с интересом следить за развитием событий. Бегать, паниковать, истерить, метаться - считаю совершенно лишним и энергозатратным. Больше добавить кажется нечего.
А за кулисами Хайд и Джекилл пили виски на брудершафт...
Такое ощущение, что Мир решил надо мной прикалываться - переживания за переживанием. Только отболела, стала более-менее хорошо себя чувствовать и опять - поехало!
Теперь у меня квест - оформи все документы чтобы встретить Новый Год за границей вместе с мамой. Вы думали все просто? Пришли в турфирму - оформили - получили? А вот нет. Из-за того, что я болела долго оформление тура затянули. Потом я собирала документы. Потом мама высылала мне свой паспорт (мы с ней в разных городах живем). Выбираем тур. Нужно определяться с визой. Типа можно так, а можно эдак - туры разные, визы разные. Выбираю один, уточняю - точно визу успеем, точно все нормально? Мне подтверждают, что да-да. Тур оформляется, я приношу все документы и спокойно ухожу, предвкушаю, как через недельки полторы заберу все документы и мы поедем... Сказка не продлилась и суток. На следующий день звонят из агентства - оказалось, что поскольку мы не местные - визу в ту страну нам не могут, ибо нет регистрации и вообще нужно личное присутствие... Ладно, допустим, девушка не виновата, ее тоже оператор убеждал, что все получится. Но блин! Я начинаю дергать на себе волосы, спешно решаем, что делать дальше. Весь день на телефоне. В итоге решаем - я понесу сдавать документы сама за двоих. Так как мы родственники - то я так могу сделать. Все, успокоились, мне в агентстве подготовили и вручили все документы, вот завтра должна идти подавать. И тут вдруг, как озарение - у нас же с мамой разные фамилии! И как блин тут докажешь, что мы родственники? И если собственные документы, включая нужно свидетельство о рождении - я знаю где лежат, но где находится мамино свидетельство о смене фамилии - гхыр его знает. Есть варианты - один не оправдался, второй не оправдался, а третий не берет трубку и не реагирует на звонки. А мне завтра подаваться. Иначе не успеваем по срокам. Сижу, грызу ногти, начинаю истерить. Если блин еще и эта поездка сорвется... Господи, хоть бы поездка состоялась, у нас все с визами получилось, и вообще с поездкой все вышло лучшим образом! Ну пожалуйста! Пусть будет мне такой подарок на день рожденье!